Вопросы сознания. Сознание-время

Здесь мы совершаем, следуя Декарту, великий поворот, который, если он осуществлен истинным образом, ведет к трансцендентальной субъективности: поворот к ego cogito как аподиктически достоверному и предельному основанию суждений, на котором и должна строиться любая радикальная философия.
Давайте поразмыслим. Как радикально медитирующие философы мы не имеем теперь ни науки, которая обладала бы для нас значимостью, ни мира, который был бы для нас существующим. Вместо того  чтобы просто быть, т. е. естественным образом обретать для нас значимость в опыте веры в [его] бытие, он для нас только притязание на бытие. Это касается и существования всех других Я внутри мира, так что мы, собственно, более не можем оправданно говорить во  множественном числе коммуникации. Ведь другие люди и животные для меня — только данности опыта, чувственного восприятия их телесной плоти (korperlicher Leib), значимостью которой я не могу воспользоваться, поскольку она тоже под вопросом. Вместе с Другими я теряю, естественно, все образования социальности и культуры. Короче, не только телесная природа, но и весь  конкретный окружающий мир жизни есть для меня отныне не нечто существующее, а только феномен сущего. Однако как бы ни обстояло дело с претензией этого феномена на действительность и какое бы критическое решение я ни принимал относительно бытия или  видимости, сам он, как мой феномен, все же — не ничто, напротив, он именно то, что повсюду делает для меня возможным  такое критическое решение; следовательно, делает возможным и то, что имеет для меня смысл и значимость истинного бытия — относительно чего выносится или должно быть вынесено окончательное решение. И опять же, если я воздерживаюсь, как я мог бы свободно сделать и делал, от всякой веры в сфере опыта, так что бытие мира, данного в опыте,  остается для меня вне всякой значимости, то все же это воздержание есть то, что оно есть, и  существует оно вместе со всем потоком реализующейся в опыте жизни. И причем она постоянно здесь для меня, она постоянно осознается в поле восприятия настоящего в первичнейшей изначальности, жизнь как она сама; в воспоминании вновь осознаются то одни, то другие события ее прошлого, и это означает: как сами события прошлого. Рефлектируя, я могу обратить особое внимание на эту первичную жизнь, постичь настоящее как настоящее, прошедшее как прошедшее -  в качестве его самого. Так я поступаю в качестве философствующего Я и практикующего упомянутое воздержание.
При этом мир, данный в опыте этой рефлектирующей жизни, остается для меня определенным образом и далее как данный в опыте, и точно с таким же содержанием, как и прежде. Он и далее является так, как являлся до этого; но только я, как философски рефлексирующий, не придерживаюсь более естественной веры в бытие данного в опыте, хотя эта вера все же еще присутствует здесь и осознается при [соответствующей] направленности внимания. Подобным же образом дело обстоит и со всеми прочими смыслообразованиями (Meinung), которые принадлежат к моему жизненному потоку, но которые выходят за пределы сферы опыта, т. е. с моими лишенными наглядности представлениями, суждениями, ценностными установками, принятыми решениями, постановками целей и выбором средств и т. п., и в особенности с неизбежно занятыми в них позициями в естественной, неотрефлексированной, нефилософской
жизни — поскольку как раз они всегда предполагают мир и, следовательно, включают в себя некую  веру в бытие мира. Также и здесь воздержание, лишение значимости занятых позиций со стороны философски рефлексирующего Я не означает их исчезновения из его поля опыта. Ведь соответствующие конкретные переживания, повторим снова, суть то, на что направлен [конкретный] взгляд внимания; только Я, как философствующее, направляющее этот взгляд, практикует воздержание [от каких-либо установок] в отношении созерцаемого. И все то, что в подобного рода переживаниях полагалось как значимое, — соответствующее суждение, соответствующая теория, соответствующие ценности, цели и т. п., все это полностью сохраняется, только их значимость модифицируется: они теперь просто феномены.
Это универсальное лишение значимости («воспрещение», «выведение из игры») всех точек  зрения на предданный объективный мир и, прежде всего, точек зрения в отношении бытия (касающихся бытия, видимости, возможного бытия, предполагаемого бы тия, вероятного бытия и т. п.) или, как уже принято говорить, это феноменологическое эпохэ, или это заключение в скобки объективного мира, не ставит нас, следовательно, перед лицом Ничто. Напротив, то,  что мы обретаем, и причем как раз вследствие этого,  или, точнее, то, что тем самым приобретаю Я, медитирующий, — это непосредственно моя жизнь (mein о reines Lebeh) со всеми ее чистыми переживаниями и со всеми ее чистыми данностями (Gemeintheit), универсум феноменов в смысле феноменологии. Можно  сказать также, что эпохе есть радикальный и универсальный метод, посредством которого я постигаю себя чисто как Я и вместе с собственной чистой  жизнью сознания, в которой и посредством которой весь объективный мир существует для меня, и так, как он существует именно для меня. Все принадлежащее  миру (Weltliche), все пространственно-временное бытие существует для меня, и это означает — имеет для  меня значимость, и притом потому, что я его имею в  опыте, воспринимаю, помню о нем, каким-либо образом о нем думаю, сужу о нем, оцениваю его, желаю его и т. п. Все это, как известно, Декарт обозначил термином cogito. Мир существует для меня вообще не иначе как существующий в таком cogito и значимый для меня мир. Весь свой целостный, универсальный и особый смысл он обретает исключительно из таких cogitationes. В них протекает вся моя жизнь-в-мире (Weltleben), а к ней относится и моя научная жизнь — мои исследования и обоснования. Я не могу жить, приобретать опыт, мыслить, оценивать и действовать ни в каком ином мире, кроме того, который обладает смыслом и значимостью во мне и из меня, самого. Если я ставлю себя над всей этой жизнью и воздерживаюсь от какой бы то ни было веры в бытие, которая непосредственно принимает этот мир как существующий — если я направляю свой взгляд исключительно на саму эту жизнь как на сознание этого мира, то я обретаю себя как чистое Ego с чистым потоком моих cogitationes.
  Таким образом, естественному бытию мира —мира, о котором я говорю и могу говорить в тех или иных случаях, — предшествует, как в себе более первичное бытие, бытие чистого Ego и его cogitationes. Естественная основа бытия в ее бытийной значимости вторична, она неизменно предполагает трансцендентальную основу. Фундаментальный феноменологический метод трансцендентального эпохе, поскольку он возвращает к ней, называется поэтому трансцендентально-феноменологической редукцией.